Писатель из ОАЭ Рим Аль-Камали: арабская литература зазвучала громче

Писатель Рим Аль-Камали из ОАЭ вошла в шорт-лист литературной премии БРИКС 2025 года, став одной из немногих арабских авторов, занявших место в списке претендентов на международную награду

В интервью Midar.net Аль-Камали рассказала, что попадание в список номинантов для нее означает признание опыта, а не славы. По словам писателя, арабская литература получила более широкое распространение, эмиратский нарратив способен стать мировым благодаря своей искренности и глубине.

С помощью своих романов, которые одновременно рассказывают об истории и человеке Аль-Камали стремится воскресить арабскую историю. По её мнению, история находится не позади, а внутри нас, и не важно, где были написаны эти истории и на каком языке, они способны найти своего читателя в любой точке мира. 

— Как вы восприняли новость о попадании в короткий список литературной премии БРИКС?

— С большой признательностью. Не ожидала, что эмиратская проза окажется на этой международной платформе в ее первой версии. Я почувствовала, что арабская литература зазвучала громче, и что долгий труд в написании и исследованиях не прошел зря.

— Что для вас лично и с профессиональной точки зрения означает эта номинация?

— Для меня это признание опыта, а не славы. На личном уровне это момент молчания и размышлений. На литературном — подтверждение того, что нарратив, идущий с Арабского залива, особенно из ОАЭ, может нести человеческую ценность, превосходящую географические рамки. Это подтверждение того, что новые голоса могут уверенно участвовать в мировом литературном диалоге.

— Какую главную идею вы хотели донести через вашу номинированную книгу?

— Речь идет не о конкретном произведении, а о совокупности моих романов. Например, роман «Султанат Хормуз» рассказывает о чувствительном периоде, когда ситуация в Арабском заливе изменилась с приходом португальцев, он показывает это с новой стороны— как с исторической, так и с человеческой. Роман «Статуя Дельма» — это вымышленная история о человеке между внутренним и внешним миром, между тем, каким он является, и тем, каким он должен быть в реальности. 

В «Дневниках» героиня рассказывает о как бы кошмарном сне — все, что она пишет сбрасывает в воду в фьорде Дубая, опасаясь общественного осуждения. Этот постоянный страдания, которые ведут к внутренней смерти творческого человека. В целом мои романы пытаются вернуть историческую память и человеческие чувства, не представляя историю как мертвое прошлое, а как светящуюся энергию, которая освещает настоящее. Я пытаюсь донести мысль о том, что история не позади, а внутри нас. Что касается рассказанных историй из прошлого, они способны ставить современные вопросы об идентичности, знании и судьбе.

— Как вы находите баланс между местной традицией и открытостью для мирового читателя?

— Я не ищу баланса, я ищу правду. Когда я пишу глубоко о месте и человеке, как я их вижу, это находит отклик у читателя, независимо от языка. Местность не означает замкнутость, а глобальность не требует отказа от корней.

— С какими трудностями вы сталкивались при написании ваших романов?

— Я всегда работаю с текстами, которые требуют длительных исследований, изучения документов, путешествий и манускриптов, чтобы представить забытых людей, отличных от тех, кто писал историю с властной позицией. Превратить огромное количество знаний в живой, не обременяющий читателя, но восхищающей его, литературный дух — это творческий вызов. Помимо этого, я сталкиваюсь с семейными обязанностями и работой в культурном разделе газеты «Аль-Баян» в Дубае, а также написанием еженедельной культурной колонки. Я всегда занята, работаю над всем одновременно.

— Чем вы займетесь после получения литературной премии БРИКС?

— Я вернусь к литературной деятельности, буду продолжать писать. Я не могу представить свою жизнь без этого, будь то с премией или без. Сейчас я работаю над новым романом, который связывает два разных времени вокруг географического ученого Ахмада бен Маджада, который родился в Джулфаре, современном Рас-эль-Хайма. Почему мы забыли его научные труды по морскому делу? Как это было связано с колониальной реальностью после его смерти? Это произведение я начала четыре года назад и, возможно, выпущу его в следующем году.

— Какие книги или авторы арабской литературы повлияли на ваше литературное восприятие в начале вашего пути?

— Меня вдохновили авторы, которые сочетали глубокий язык, философский взгляд и психологические чувства, такими как Нагиб Махфуз, Федор Достоевский, Амин Маалуф, а также поэзией первых арабских муаллакат и Эпосом о Гильгамеше. Я читаю, чтобы понять человека, а не для украшения реальности.

— Как культурная среда Дубая способствовала формированию вашего литературного стиля?

— Те, кто не знаком с Дубаем, не понимают, что прежде всего это глубокий город, а не просто открытый для всего мира. Он сочетает в себе быстроту и глубину, современность и ностальгию, что дает мне богатый материал для размышлений и письма. Мой язык склоняется к сочетанию реализма и рефлексии.

— В открытом для всех культур Дубае вы чувствуете, что пишете через призму местной или мировой культуры?

— Я пишу из места, которое я знаю, но с широким человеческим сознанием и сердцем. Место для меня местное по необходимости, но оно отдается эхом человечности, потому что вопросы, которые я задаю о времени, идентичности и памяти, являются общими для всех людей.

— Какие темы вам близки в вашем творчестве?

— Я ищу смысл существования человека, который забыт или упразднен. Также меня интересует женственность с ее человеческой, а не социальной стороны. Мне нравится писать о человеке, который размышляет противоречиво, между внутренним и внешним миром, и мне нравится открывать во время писания некую авантюру с героями, пытаясь вновь упорядочить мир через персонажей.

— Что отличает арабскую современную литературу от литературы ранних поколений?

— Наше поколение меньше привязано к идеологии и больше сосредоточено на себе. Есть разнообразие голосов, освобождение от форм, а также возвращение к себе как зеркалу Вселенной.

— Как вы оцениваете присутствие арабской литературы в мировом контексте?

— Присутствие растет, но нам все еще не хватает более эффективных переводческих учреждений и международной критики, которая бы читала нас вне стереотипов. Мир начал прислушиваться, но нам нужно рассказывать наши истории сами, а не позволять рассказывать их другим.

— Какова главная сложность в передаче арабской литературы мировой аудитории?

— Главная сложность заключается в точном переводе, потому что арабский литературный текст сильно зависит от ритма, символов и культурной памяти — тех аспектов, которые трудно передать, не потеряв оригинальный оттенок.

— Какое впечатление об арабской женщине вы бы хотели донести до иностранных читателей 

— Я хочу, чтобы они увидели, что арабская женщина — не объект наблюдения, а рассказчик своей собственной истории. Она мыслит, пишет и жертвует собой, чтобы погрузиться в важнейшие вопросы жизни. Она — неотъемлемая часть формирования сознания и красоты в своем обществе.

— Как вы считаете, социальные медиа способствуют развитию литературы?

— Они способствуют распространению, но одновременно делают некоторые тексты поверхностными и быстрыми, особенно романы. Средство остается нейтральным, а вот ценность зависит от самого писателя.

— Как вы видите будущее романа в арабском мире?

— Арабский роман переживает свои лучшие времена с точки зрения разнообразия и экспериментов. Я считаю, что в будущем мы увидим больше романов, смело переосмысляющие историю и реальность.

— Какую роль должна сыграть арабская культура в мировом гуманитарном диалоге сегодня?

— Она должна быть мостом, а не стеной. Арабская культура богата ценностями терпимости, размышления и красоты, и она способна внести вклад в улучшение тревожного мира, не через политические речи, а через слово, искусство, мышление и литературу.