Психолог Валерий Ивановский: «Спровоцировав противостояние между «ватниками» и «креаклами», общество загнало себя в ловушку»

Эксперт рассказал о глубинной подоплеке общественных конфликтов

В своей статье, опубликованной в сетевом издании «Гражданские силы.ру», клинический психолог, основатель академии психологии Trietta Валерий Ивановский коснулся возможных причин агрессивной риторики современной пропаганды. По мнению эксперта, окрашивание мира в черно-белые цвета может быть следствием глубинных психологических проблем, а в формировании конфликтного содержания прослеживается некий порочный круг: с детства официальная пропаганда формирует у членов общества агрессивные установки, а затем эти люди, став взрослыми, требуют от государства «решительных» шагов во внешней и внутренней политике.

В беседе с корреспондентом «Московской газеты» Валерий Ивановский раскрыл эти тезисы более подробно.

— Валерий Валерьевич, агрессивность в дискуссиях на общественно значимые темы, прямо скажем, зашкаливает. Вне зависимости от предмета разговора, практически сразу граждане переходят к взаимным оскорблениям, навешиванию ярлыков: «ватник», «колорад», «либерал», «русофоб», «национал-предатель» и так далее. Почему так происходит?

— Если мы посмотрим на человеческую психику через призму всевозможных личностных нарушений, то увидим, что существуют такие понятия, как заниженная самооценка, неуверенность в себе, комплекс неполноценности. Именно эти вещи являются базисом, на котором формируется невротическая личность, именно они дают энергию дезадаптации, которая в последующем приводит к тем или иным отклонениям от нормального развития. Такая личность в попытках преодолеть эти дезадаптационные моменты начинает вести себя определенным образом (в нашем случае — проявлять крайнюю степень агрессии), и из этого поведения мы можем делать предположения о различных диагнозах, таких как обсессивно-компульсивное расстройство, гистрионическое (истерическое) расстройство личности, депрессии, тревожность и так далее.

В основе всего этого, как правило, лежат детские психологические травмы — когда ребенок получает какую-то дезадаптивную идею, которая выражается в том, что он обладает какими-то качествами, которые делают его хуже других детей, что он недостоин находиться в этом мире. Взрослея, он проносит эту идею через всю жизнь, она его калечит, искривляет его личность, заставляя его в определенных ситуациях действовать определенным образом. Если человек проявляет истеричность и агрессию, несоразмерную ситуации, например, отвечает оскорблениями на абсолютно корректный вопрос, мы можем с достаточной степенью уверенности предполагать, что в нем говорят его комплексы, которые он пытается преодолевать. То есть имеется некая базовая проблема, которая «спряталась» в самой сердцевине личности человека.

Здесь, думаю, усматривается прямая аналогия с поведением целых групп людей: мы экстраполируем реакцию индивидуума на некую большую социальную группу. Когда, например, государство начинает демонстрировать какие-то невротические черты, делить мир на «своих» и «чужих», пытается найти внешнего или внутреннего врага, — это очень во многом повторяет симптомы невротического поведения дезадаптированного человека, в основе которого лежат, как мы уже выяснили, детские комплексы. Понятно, что этим грешит не только государство: альтернативные силы в этом смысле выглядят, прямо скажем, не лучше.

— Почему же у целых социальных групп формируется такой тип поведения?

— Мы с вами уже не раз говорили о том, что человека формирует среда, в которой он живет. А начинается формирование личности в семье: мать и отец закладывают первое отношение ребенка к окружающему миру, дают ему эмоциональные оценки, которые ребенок воспринимает без критики — просто запечатляет. Они же прививают ему собственные идеологические шаблоны: украинские радикалы плохие (или хорошие), во всем виновата (или не виновата) власть, нам мешают жить и развиваться американцы (русофобы, либералы, ватники, креаклы, чиновники — нужное подчеркнуть). Мы сейчас не рассматриваем соответствие этих стереотипов реальному положению дел, мы говорим о том, что маленький человек воспринимает их без критики, они, образно выражаясь, записываются у него на подкорке.

В процессе взросления и социализации в сознание человека закладываются, можно так выразиться, вирусные программы, которые, отвлекая его от самопознания и самосовершенствования, вынуждают тратить внушительную часть своей социальной энергии, чтобы маркировать и ненавидеть определенные группы людей по расовому, возрастному, половому, религиозно-мировоззренческому  признаку. Иными словами, та энергия, которая могла бы быть потрачена на рост, развитие и созидание, тратится на деструкцию и, в конечном счете, дезадаптацию.

 — Вряд ли родители современных социально активных людей могли внушить им некие стереотипы про «бандеровцев», «русофобов» или «креаклов»: 20 лет назад общество еще не оперировало такими терминами. Однако объектом взаимной ненависти становятся именно современные социальные категории. Как вы это объясните?

— Безусловно, мы будем получать некое разнообразие в рамках заданного вектора. Помните, мы с вами говорили, что у каждого слова есть социальное значение, а есть личностный смысл, которые, к тому же, со временем у человека могут меняться? С детства человек «запечатляет», что обязательно должен быть какой-то враг — это социальное значение. Затем, взрослея, человек наполняет слово «враг» уже личностным смыслом в зависимости от текущей ситуации и конъюнктуры: врагом могут быть фашисты, американцы, бандеровцы, креаклы, русофобы. То есть враг может меняться на уровне смыслов, но человек все равно вырастает в парадигме войны: есть мы (хорошие) и есть они (плохие). И эту заданную парадигму, эту вредоносную программу ненависти деинсталлировать очень трудно. Многие живут с ней до конца своих дней.

— В своей статье вы говорили о том, что искусственно генерируемое и подогреваемое невротическое состояние различных социальных групп оборачивается в конечном итоге против общества. Как и почему это происходит?

— Ребенок, в сознание которого внедрены стереотипы о том, что у него (страны) обязательно должен быть враг, вырастает, становится совершеннолетним. И индивид в рамках заложенного в него дихотомического мировоззрения в числе сотен тысяч других начинает давить на общество (государство), требуя защитить его от этого самого врага, которым, как мы помним, в его личностном представлении может быть кто угодно. И государство, в свою очередь, вместо того чтобы тратить свою энергию на созидание, строительство, вынуждено потакать желанию большинства.

— Почему?

— Потому что любой правитель опирается на большинство, в противном случае он вскоре перестает быть правителем. Получается, государство само себя загоняет в ловушку: вначале при его участии у членов общества взращиваются разрушительные стереотипы, а потом оно же вынуждено прикладывать титанические усилия, чтобы их сломать. Потому что качество жизни в социуме зависит от созидательного труда каждого его члена, но тот, кто постоянно находится в состоянии «внутренней» войны, кто жаждет драки, вряд ли способен на созидание.

— Получается какая-то парадоксальная ситуация: вначале государство способствует невротизации своих граждан, делает все, чтобы у них сформировалось черно-белое мировоззрение, а потом пытается его преодолеть. Где логика?

— Ничто так не сплачивает общество вокруг власти, как идея противостояния врагу, угрожающему всем его членам. Но, как показывает исторический опыт, долго находиться в состоянии войны (я говорю о психологическом контексте) нельзя:  как мне кажется, создание образа врага и направление социальных усилий на борьбу с ним отнимает у общества энергию прогресса. Общество в результате начинает стагнировать, рушиться, падают абсолютно все показатели: социальные, экономические, политические, нравственные. И мудрый правитель, как мне кажется, должен чутко улавливать эту грань, за которой надо сказать: все, хватит, мы больше не воюем. Вслед за ним обязаны перестроиться и сюжетные линии официальной пропаганды, потому что в состоянии войны не изобретешь новый айфон, не запустишь корабль в космос — военизированное сознание не может этого сделать.

— В таком случае возникает очень тонкий вопрос: где грань между невротизацией и вполне нормальными политическими убеждениями?

— Собственно говоря, никакой грани нет. Давайте вспомним начало нашего разговора: базовый набор мировоззренческих понятий детерминирован обществом. Ребенок, когда научается социальности, научается быть человеком, не обладает возможностью для того, чтобы каким-то образом все это препарировать, что принимать, а что отвергать.  Он все это впитывает. В этом и кроется главная трагедия:  ребенок запечатляет все, когда еще не может определить, что хорошо, а что плохо, что ему нужно, а что не нужно. Это никак не отделить: выражаясь компьютерной терминологией, речь идет о предустановленных программах. И только в процессе интеллектуального и духовного развития к человеку приходит понимание, что быть добрым лучше, чем быть злым. Приносить пользу как можно большему количеству людей лучше, чем быть эгоистичным стяжателем. Что мир во всех смыслах — это лучше, чем война, что созидание лучше, чем разрушение.

— Получается, человечество обречено кружиться в этом порочном «колесе сансары» с призрачной возможностью вырваться из него лишь для некоторых?

— Я бы не смотрел на ситуацию так пессимистично. Если (для начала) на уровне семьи детям будут закладываться смыслы, что жизнь есть любовь и гармония, что стремиться нужно к самопознанию и самореализации, что каждый должен вносить максимальную лепту в развитие общества, то порочный круг будет разорван. И люди других поколений будут формироваться уже по иным лекалам, что, вне всяких сомнений, окажет влияние и на государственную политику. Причем не в рамках одной страны, а в глобальном масштабе.