Почему в спектакле об Айседоре Дункан не нужен Есенин

Встреча из цикла «Сто вопросов взрослому», посвященная синтезу искусств – поэзии, театра и танца, в рамках работы медиаклуба «Искра» московской гимназии имени А.С. Грибоедова прошла осенью неслучайно. Именно вблизи дня рождения Сергея Есенина поэт и актриса Московского драматического театра «Сфера» Екатерина Ишимцева поделилась, почему она решила, что в ее моноспектакле «Айседора» Есенина не будет категорически

Спектакли «Айседора» и «Айседора. Есенин. Прощай, черный дрозд!», созданные Екатериной Ишимцевой, вот уже несколько лет с успехом идут на камерных сценических площадках города, в разных культурных пространствах Москвы. Синтез поэзии, драмы, танца и актерского искусства делают их весьма примечательными культурными явлениями. После того, как участники Грибоедовского медиаклуба «Искра» расспросили актрису, какую роль играет внешняя схожесть актера дубляжа и героя кинокартины; узнали, почему правильно говорить именно «актер озвучАния» (а не «озвучивания»); обсудили, почему стихи пишутся из «точки боли», было естественным обратиться и к теме танца – к поэзии на языке тела. Обладающая даже внешним сходством с героиней своих моноспектаклей Екатерина Ишимцева рассказала о зарождении замысла первой постановки и о том, какое место в нем занимает танец.

— Так получилось, что с Айседорой Дункан меня многое связывает с самого детства. Я занималась во Дворце пионеров в театральной студии «Юность», существующей по сей день, и там мы ставили спектакль по пьесе Зиновия Сагалова «Три жизни Айседоры Дункан». В спектакле играли три актрисы. Я была самой младшей Айседорой, начиная с ее детства и заканчивая ее отношениями с Крейгом. Позже, при поступлении в Иркутское театральное училище, я читала отрывок из этой роли – мне действительно сказали, что мы с Айседорой похожи даже внешне. Потом я долгое время жила своей жизнью и не вспоминала об этой фигуре. Она возникала вновь в моей жизни уже спустя годы, я играла балерину в спектакле «Колокола» в театре «Сфера». Чтобы погрузиться в роль, понять, что это такое, читала мемуары разных балерин: Ксешинской, Карсавиной, в этой же серии была книга Айседоры, ее я тоже прочитала. По сути Айскдора – танцовщица, просто не балетная… Тогда меня поразила история ее жизни, то, как она о ней рассказывает. У нее очень легкий, талантливый литературный слог. С тем, что это противоречивая фигура, я не согласна. Это человек абсолютно цельный, соответствующий самому себе, у которого жизненные установки абсолютно совпадают с творческими. Хоть критики и называли ее «разрушительницей». Кто-то, наоборот, «создательницей». Ведь невозможно построить новое, не разрушив старое.

Но в России ее фигура действительно приобрела двойственный смысл. С одной стороны, это великая женщина, ставшая рядом с Сергеем Есениным – великим русским поэтом. С другой стороны, возникло огромное количество сплетен, слухов, которыми окружили отношения Дункан и Есенина. Над ней иронизировали. Например, Булгаков в «Собачьем сердце».

После этой книги я подумала, что мне бы хотелось рассказать о жизни этой великой женщины так, чтобы убрать эту тень Есенина, рассказать, что и без него она самодостаточная личность, самодостаточный творец. Воплотить эту идею на сцене мне помог артист балета, хореограф-репетитор Большого театра Петр Казьмирук.

— Айседора отходит от большинства балетных канонов, снимает пуанты, ее танец – порыв, выраженная смелость... Как вы считаете, она идёт в разрез с искусством или являет его собой?

— Дело не только в том, что она сняла пуанты, это не самое главное. Раньше до Айседоры Дункан в музыке было четкое распределение: музыка для балета, музыка для оперы и так далее. Айседора показала всему миру, что любая музыка может стать основой для танца, основой для выражения чувств. Немаловажную роль в ее успехе сыграла смелость, масштаб ее личности. Потому что ее биография – это отдельное произведение искусства. У Лотмана есть работа о Пушкине, где он говорит, что создание биографии художника – это тоже искусство. Показать – как человек выстроил свою жизнь.

От ее танца осталось очень мало, она отказывалась сниматься на кинопленку, сохранились лишь маленькие фрагменты ее танца, которые, конечно, не передают всего волшебства, но искусство, которое она несла, одухотворенное искусство, осталось. Ее танец перетек в модерн, в направление «современный танец», передающий эмоции, внутренний монолог человека, но такой величины, как она больше не появилось. Танец Айседоры Дункан на ней и закончился.

— В чем именно заключается ее новаторство? Это попытка вернуться к тому, что более свойственно человеку, попытка обратиться к душе и отойти от внешнего?

— Почему ее искусство не кануло в лету? Конечно, огромная духовная вертикаль, которую она выстраивала в своем творчестве, ее личное включение, наполнение собой всего, что она делала. Почему Станиславский так любил смотреть, как она танцует и как она готовится к выступлениям, беседовать с ней? Что-то он даже взял у нее для своей системы. Она рассказывала, что перед тем, как выйти на сцену, она должна положить в свою душу мотор, этот мотор – творческий импульс, его должен заводить в себе каждый артист, выходя на сцену. Станиславский переосмыслил эту идею. Ее искусство не только танцевальное, но и драматическое, вот в чем дело. Оно было очень современным, потому что до нее никто не видел, чтобы танцевали босиком, полуобнаженной (в полупрозрачной тунике, что тоже привлекало зрителей на ее выступления), без декораций, на фоне простых занавесок, под музыку, под которую никто до нее не танцевал. И что важно, в своем танце она поднимала темы, которые волновали людей в то время. Она танцевала под «Марсельезу» и «Интернационал», у нее были танцы про то, как человек перестает быть рабом и вскидывает к небу голову. Она высказывала какие-то лозунги, поднимала политические темы в своих выступлениях.

Интересен тот момент, что истоки ее творчества кроются в древнегреческом танце. Она изучила Ницше и вообще была очень начитанным человеком, даже есть диссертация, написанная только по описанию ее библиотеки. Она была в курсе и современных веяний философии, и древних. Она смогла от древнего искусства протянуть ниточку в будущее – построить связующий мостик между забытым искусством, фактически истоками нашей цивилизации, и современным танцем. Нередко, чтобы придумать что-то новое, надо просто обратиться к истории, к тому, что уже делали до тебя, и придать этому новое звучание.

— На ваш взгляд, что важнее в искусстве – безупречность, доведенная до совершенства, или смелость и умение высказываться на самые острые и важные темы?

— Безупречность, отточенность или, наоборот, смелость и новаторство… Но ведь, если мы говорим об Айседоре Дункан, в ее случае это все вместе. Абсолютно новый посыл, который должен был стать доведенным до совершенства. Мало сформировать высказывание, надо, чтобы оно совпало с формой. Конечно, ее танец был импровизационным, но она его готовила очень долго перед тем, как показать публике. Если же посмотреть фотографии, где она запечатлена в разных танцевальных позах, то видно, что ее тело было идеальным инструментом для исполнения этого танца.

Если вернуться к Станиславскому. Когда Крейг ставил вместе с ним «Гамлета» на сцене МХАТа, он хотел ввести образ души Гамлета, что мечется от тьмы к свету, от преступления к прощению, но в итоге отказался от своей идеи, потому как посчитал, что этот образ могла бы воплотить только Айседора Дункан. В ней было необходимое сочетание драматической наполненности и физической формы.

— Если посмотреть на феномен новаторства из сегодняшнего дня. Актуален вопрос. А должны ли существовать единые системы оценки искусства или же оно слишком субъективно для этого?

— Этот вопрос, конечно, очень сложный. Эта проблема всегда волновала людей, занимающихся искусством. С какими критериями подходить к оценке искусства? Что является искусством, а что нет?

Для себя у меня есть ответ на этот вопрос. Я знаю, что необходимо максимально расширять свой кругозор, интересоваться творчеством, знать, что было раньше. Это помогает выработать вкус, а вкус и образование помогают сформировать критерии оценки искусства, особенно сейчас, когда очень трудно понять – искусство перед тобой или просто кто-то издевается, говоря: вы просто не понимаете, это мое высказывание. Трудный вопрос. Я не знаю, как на него ответить, но я знаю, что именно насмотренность, начитанность, общение с интересными людьми помогают формировать внутренний эстетический камертон.