«Нужно оставаться самим собой»: Геннадий Ветров о современном юморе, творчестве и непростых выступлениях

95% россиян обладают чувством юмора. К такому результату пришли в компании «АМИК» после проведенного соцопроса. Согласно данным исследования около 30% респондентов хотели бы построить карьеру на юморе, а 18% проходили курсы по повышению чувства юмора. Интересно, что 43% граждан считают комиков склонными к депрессии людьми

По данным ВЦИОМ, 69% россиян считают уместными шутки про начальство, семью и экономику. При этом неприемлемым в юморе считают темы здоровья (91%), религии (80%), традиции и историю России (69%). 77% опрошенных негативно относятся к черному юмору, а 38% заявили, что не смотрят по ТВ юмористические передачи.

Журналист «Московской газеты» поговорил с заслуженным артистом России, юмористом, певцом, писателем и пародистом Геннадием Ветровым о той самой юмористической карьере, хороших и плохих шутках, молодых юмористах и выступлениях перед Дэвидом Копперфильдом.

— Первый вопрос связан с передачей «Аншлаг». Вы целенаправленно хотели попасть именно туда. Чем была эта передача в то время (1999 год)?

— Она была всего одна, больше не было.

— «Аншлагу» не было альтернативы на телевидении?

— Юмористических передач больше не было. И «Аншлаг» был не просто передачей, а своеобразным клубом Регины Дубовицкой (основателя «Аншлага»), объединяющим артистов, которые, во-первых, ей нравились и, во-вторых, имели вес.

— Помните свое первое выступление в «Аншлаге»?

— Помню. Я об этом много рассказывал и писал. Позвонил Регине Игоревне (Дубовицкой, — прим. авт.) ночью, так как днем дозвониться не получилось, и сказал, что в Питере есть очень хороший талантливый артист, который украсит её передачу.

— Это Вы! Помню, читал об этом.

— Да, и она сказала, честно говоря, в первый раз такое на моей памяти: «Дам Вам шанс, можете завтра приехать, у нас в 12 часов репетиция». Утром я сел в самолет из Питера, где тогда жил, и в 12 уже был в концертном зале «Россия». Она дала три минуты. Поскольку начало и половина моей карьеры были связаны с трюками и музыкальной эксцентрикой, я сделал трюковой номер, который был очень актуальным — до этого я выступал с ним перед Копперфильдом (Дэвид Копперфильд, — американский иллюзионист, — прим. авт.). В Питере для него делали закрытую вечеринку и мне предложили сделать на него пародию. Я выступил, Дэвиду очень понравилось, осталось несколько совместных фотографий с того вечера, немного пообщались. Помимо прочего в той программе у меня был небольшой трехминутный номер, где разные персонажи высказывались о работе Копперфильда, что-то типа «Маски-шоу». Держу в руках газету, а из нее выпрыгивают разные образы: интеллигенция, рубаха-парень, женщина какая-то. У каждой маски трюк и они поют о Копперфильде буквально по четыре строчки. Для него я делал по-английски, но к показу для Регины Игоревны сделал версию на русском. В этот же день она пригласила меня выступить на съемке новогодней передачи. Спросила, есть ли у меня еще один номер, я ответил, что есть и уже без прогона показал сразу два.

После этого Регина Игоревна стала приглашать меня на каждую съемку, а поскольку я к тому моменту уже был, не побоюсь этого слова, состоявшимся артистом с тремя сольными накатанными программами и семилетним опытом работы за границей, то закрепился в передаче я быстро, каждый раз принося новый номер.

— В Ваших выступлениях можно заметить импровизационные моменты. Какой процент импровизации в них присутствует?

— На самом деле я очень люблю импровизацию. У меня много выстроенных номеров без нее, там уже нечего менять, а есть просто импровизационные номера, когда я слету, например, сочиняю стишки или песни с залом. Есть такой жанр – буриме. Домашняя заготовка. Там есть определенная канва, скелет, ты просишь у людей какие-нибудь парные рифмы и на выходе получается забавно. Но я делаю по-другому. Как говорят в России «леплю горбатого». Делаю с лету зарисовки в стишках. Бывает они сильно не получаются, но от этого становятся еще смешнее, потому что люди видят, что это рождается сейчас. Всегда человеку интересно наблюдать за тем, что появляется сиюминутно.

Импровизация – это, наверное, самое дорогое, что может быть в творчестве. На экране, к сожалению, импровизации мало, потому что её не оставляют, т. к. импровизационные номера всегда получаются длинными, минут по 15. Тем не менее на «Юморине» я каждый год делаю импровизационный номер с залом и мне приятно, что его все время оставляют. Многие потом спрашивают: «Ген, это ведь была подсадка?». Но я с подсадкой не работаю, она угробит номер. Многие люди зажимаются или начинают пытаться шутить, ведут себя развязно и их уже не остановить. Они хотят показаться публике в качестве условных артистов. Поэтому я всегда вызываю человека из зала. Не того, кто захочет, а самостоятельно. Потому что были такие моменты, когда выйдет какой-нибудь нетрезвый, и боишься. Один раз я отошел от правил, говорю: «Кто хочет?». Вышла женщина. Я слово – она тридцать два. Испортила мне весь номер: молотила не туда, не в ту сторону, тянула на себя одеяло. Спрашиваю у нее: «Кто вы по специальности?». Она отвечает: «Я культурный работник ДК». Ну, все понятно. Потому что такие люди считают, что они непогрешимы в профессии и все ими сказанное – это конечная инстанция, всегда смешно, по их мнению. С ними тяжело на сцене.

Когда берешь человека из зала нужно быть хорошим психологом. Важно не ошибиться, чтобы не нарваться. Один раз позвал какую-то девочку на сцену, а у нее парень оказался немножко быковатый. Это были еще девяностые. Миниатюра называлась «Первый поцелуй, первое свидание», и я просто разговаривал на эту тему. Парень не выдержал, вышел на сцену со словами: «Слышь, ты че её клеишь при всех?». Ну, чувства юмора у человека нет. Как-то мы вышли из этой ситуации без драки.

Но все-таки очень люблю импровизацию. Особенно когда у нас съемки в «Аншлаге» или какие-нибудь «капустники». Я в свое время был, конечно, громко сказано, но по мысли так, «королем капустника». Потому что я все придумывал. У нас на курсе в театральном я был «энерджайзером», «батарейки не садились». Кстати, курс наш был очень дружный, многие состоялись. По профессии работают все, редкий случай. Сергей Селин (актер, известен по роли Анатолия Дукалиса в сериале «Улицы разбитых фонарей»), наш с Юрием Гальцевым однокурсник, на четвертом курсе перешел на драму. Почувствовал себя более драматическим актером, нежели эстрадным. Хотя может и то, и то, но выбрал такой путь и не ошибся. А мы с Юрой выбрали эстраду, хотя оба любим петь вживую. У нас с ним судьбы схожи: он и я окончили инженерно-строительный; играли и пели в ансамбле. Юра поступил в театральный в двадцать три года – пиковый возраст для театралки. Ребят берут до двадцати пяти, а девушек вроде до двадцати с копейками.

— Вы очень давно знакомы с участниками «Аншлага». Какая атмосфера царит за кулисами?

— Часто задают этот вопрос и считают, что ответ нечестный: у нас очень дружный коллектив и мы все друг друга любим. На самом деле так и есть, потому что мы все самостоятельные артисты. Нам нечего делить, у каждого свой зритель, своя программа. Редко пересекаемся в творчестве, и когда случаются какие-нибудь объединительные съемки или посиделки, то для нас это большая радость. Большая часть артистов, выступающих сейчас в «Аншлаге», начала заниматься своей деятельностью в одно время. Мы все с «одной грядки», дружили и продолжаем дружить уже семьями и домами. Хоть мы и не общий коллектив, но благодаря Регине Игоревне и бренду «Аншлаг» мы очень часто объединяемся. Даже скорее она нас объединяет. Она инициатор наших совместных номеров, говорит: «Что вы по одному все время, давайте объединитесь». И бывают очень удачные дуэты, например, мы с Игорем Маменко. Нам Регина Игоревна сказала: «Попробуйте, сделайте вдвоем». Мы попробовали и сейчас каждую съемку обязательно делаем совместный номер. С Юрой Гальцевым у нас эта традиция ещё с театральной скамьи. Вот недавно были съемки, я и с Юрой сделал номер, и с Игорем Маменко.

— «Аншлаг» выходит на телевидении уже более 30 лет. Наверняка передача, которая транслируется так долго, должна оказать какое-то влияние на общество. Как, на Ваш взгляд, «Аншлаг» повлиял на людей?

— Честно говоря, не знаю. Иногда срабатывает то, на что ты ставку не делаешь, а бывает, готовишь какой-нибудь классный номер, который впоследствии вообще не проходит. Регина Игоревна Дубовицкая сумела объединить фанатиков, личностей, любящих свою профессию. Все могут себя реализовать так, как считают нужным. Это дорогого стоит. Наверное, поэтому передача и существует так долго. Конечно, она не всем нравится, но это уже дело вкуса. Чувство юмора у всех разное, всем угодить очень сложно. Кто-то любит тонкий юмор, а у нас он более близкий к народу. Эстрада ведь совсем не элитарное искусство, это искусство массовое. Когда мы поступили в театральное, наш учитель, в прошлом году ушедший из жизни, сказал очень хорошую вещь: «Ребята, что бы вы ни делали на сцене, во-первых, это не должно быть пошло, а во-вторых, должно быть понятно всем слоям населения. В тысячный зал приходят люди с разным уровнем образования, восприятия культуры, но понятно должно быть всем». Если говорить за себя, то я не занимаюсь сатирой. Для меня главное, чтобы человек улыбнулся, чтобы у него было хорошее настроение. Чарли Чаплин однажды сказал: «Я люблю рассыпать по залу улыбки и искристый смех. Для меня необязателен гогот и хохот». Хотя это тоже очень классная реакция.

Мы стараемся делать для людей, и так как им нравится, то, наверное, это означает что у нас получается попадать в эту вибрацию человеческих организмов.

— «Аншлаг» – это передача, которая сейчас делается для людей старшего поколения. Наверняка они на ней росли, взрослели. Но для нынешней молодежи она уже практически непонятна. «Аншлаг» уже не единственная юмористическая программа, есть много шоу на других телеканалах и платформах. Тем не менее зритель смотрит, собираются полные залы. Почему «Аншлаг» не теряет актуальности и сейчас?

— На самом деле жизнь продолжается, появляется что-то новое. Это новое – оно яркое, современное. У молодых людей другой менталитет, другой склад характера, другая энергетика. Они шутят более смело, не подбирая слов, лексика у них совсем другая. Я не хочу подстраиваться. Если я буду делать то же самое, что и они, то это будет смешно, но в кавычках. Поколение сменяет предыдущее поколение. Нужно оставаться самим собой. Я работаю так, как я умею, как мне комфортно; есть та часть аудитории, которой именно это и нравится, которой это приносит если не удовольствие, то хотя бы радость.

Однажды я пришел в тусовку, не буду называть адресов, там было много молодежных авторов. Мне нужно было, чтобы они написали мне определенную миниатюру. И разговаривали они со мной, что называется, «сверху». Я им говорю: «Ребят, я представляю старую школу, не думаю, что многие из вас знают именно мое творчество. Если вы не против, то прямо сейчас сделаю импровизационный концертик». В итоге около тридцати минут я импровизировал просто на тему ситуации, которая у нас с ними произошла. Делал пародии, поиграл на музыкальных инструментах. После этого они смотрели на меня другими глазами, практически каждый второй взял автограф для мамы или для бабушки.

Вообще нужно сказать, что телевидение определяется одним словом – рейтинги. Смотрят или нет – первостепенный вопрос. Есть люди, которые смотрят, потому что не нравится, чтобы плюнуть на экран. Получают от этого удовольствие, некий мазохизм. Но если не нравится, так не смотри, сейчас же рынок, найди передачу по вкусу. В тот период, когда начали появляться новые артисты, «Аншлаг» не выходил где-то года полтора, потому что Регина Игоревна попала в автомобильную аварию. Наверное, даже два года передачи не было в эфире, все уже решили, что программу больше не увидят. И вдруг руководство канала поставило старый повтор. Он неожиданно набрал такие цифры, что руководство предложило Регине Игоревне и нашему продюсеру Александру Достману сделать еще один выпуск. Сделали – опять цифры, сделали еще – опять цифры. Никто не понимает почему. Просто людям нравится, они смотрят, и рейтинги по-прежнему высокие. Сейчас «Аншлаг» снимают один раз в два месяца, но и этого достаточно.

Чувство юмора у всех разное. Иван Алексеевич Бунин в свое время сказал такую фразу: «Я не червонец, чтобы всем нравиться». Взять тех же молодых артистов. У них бешеные рейтинги, но посмотрит старшее поколение и воскликнет: «Ну что это такое?». Мне же очень нравится, я очень люблю жанр stand up, настоящая кладезь юмора. Много ребят, у которых абсолютно адекватная лексика.

— Вы не думали попробовать себя в этом жанре?

— На самом деле в этом жанре я пробовал себя достаточно долгие годы, просто раньше это называлось фельетон, рассуждение на какую-то тему. И таких номеров у меня много, даже в недавнем времени. Это тоже stand up, просто я не сдабривал их разными модными словами. Вставляешь маты через слово и будешь модным. Если я их буду вставлять, то это будет неправильно, неискренне, потому что не мое. Я представитель старой школы, и если в зале сидят дети, а их обязательно будет около десяти, то говорить даже минимальные ненормативные слова я не могу. Просто не говорится, из моральных соображений, наверное.

— Хотели бы попробовать себя в какой-нибудь молодежной передаче?

— Недавно делали один проект. Не знаю, как называется фирма, не буду называть канал. Говорят: «Не хотите попробовать себя в стэндапе?». Я согласился с удовольствием, всегда был открыт к экспериментам. Оказывается, передача называется «Стэндапёры», а в жюри будут сидеть молодые ребята и оценивать номера. Я сразу сказал: «Мне не нравится название, это во-первых, а во-вторых, меня оценивали такие люди, как Ширвиндт, Никулин, Задорнов, они для меня уровень. Сейчас я не в том возрасте, чтобы меня оценивали ребята… скажем так, другие ребята. Участвовать в этом не буду».

— Ребята другого поколения?

— Дело даже не в этом. Пускай они между собой меня оценивают, но выносить это на экран, будто я конкурсант какой-то, не хотелось бы. Я состоявшийся человек, мне это в принципе не надо. Если соревноваться, то я им еще фору дать смогу, пусть и не большую.

Кстати говоря, концерт с латинского языка переводится как соревнование. Поэтому, когда люди выступают на концертах, не важно в каком жанре, все равно, хоть и немного, но соревнуются. В начале 19-го века наш жанр развивался непростыми путями. На всех выступлениях сидел специальный человек, который считал количество смеха в зале. От этого зависел гонорар артиста на сцене.

Система капитализма на эстраде существовала ещё в самом её зародыше. Как сказала Анна Ахматова: «Эстрада – это лобное место, тебе никто здесь не поможет». И действительно, ты выходишь на четырехтысячный зал, например концертный зал «Октябрьский», люди платят немаленькие деньги, и попробуй этот самый зал удержать, чтобы после выступления никто не хотел вернуть деньги или сделать тебе физическое замечание. Поэтому, когда мне говорят: «Да попробуй в другом жанре сделать», я отвечаю: «Попробуйте сначала вы удержать разнородную публику. Попробуйте заинтересовать разные поколения, пришедшие ваше выступление посмотреть».

На мой взгляд, актерская профессия на эстраде самая трудная. Люди отдают свои деньги, ты не должен их разочаровать, они должны посмеяться и получить этот адреналин. Сам юмор должен быть усредненным, чтобы все смеялись.

— Каждая передача когда-нибудь заканчивается. Что должно произойти с «Аншлагом», чтобы его закрыли?

— Жизнь в принципе когда-то да заканчивается. Ничего вечного нет. Если говорить про «Аншлаг», то если рейтинги будут низкие, тогда наверняка закроют. Обратите внимание, какие дорогие, «упакованные» передачи закрываются. Сняли перед этим восемь выпусков, а из-за маленьких цифр показывают только три. Это все бизнес.